Напряжение от необходимости выживать начинает спадать. Возвращается депрессия. Вместе с ней накатывает весь спектр эмоций по второй части войны. Мучает комплекс выжившего.
Вместе в тем я понемногу обживаюсь тут - недавно вымыла окна. Купила кучу подушек на диваны. У меня уже есть некоторая любимая еда. Выбираю камеру, хочу фотографировать, здесь красиво и время есть.
Времени очень много. Но оно будто стоит на месте. Кёрстин пригласила меня на барбекю по поводу Пасхи. Пасхи? Уже Пасха? У меня всё ещё 5 утра 24 февраля. Интересно, этот день когда-нибудь закончится?
Страшно приехать домой - никогда там уже ничего не будет как прежде. Я не смогу безмятежно прокатиться летом на велике по любимым местам - их уже просто нет, да и безмятежности тем более. Вот уж что никогда не отстроить.
Много плачу. Всё ещё много сплю. Бесцельно брожу по дому.
Мозг полностью не осознаёт, что прежней жизни нет и её не вернуть. Это новое ощущение. Ни с чем не сравнимое. Пока не представляю, в какую категорию моей ментальности его поместить.
Радует, что животные без печали. Это заземляет. Лечим лапу Кус Кусу. Кайфую смотреть, как она разваливается на личном диване и спит как сурок. Всё ещё до жути боится грома, он действительно напоминает взрывы. Но я её обнимаю и мы спим, пока идёт дождь.
Учу немецкий. Заказала обувь. По британской визе новостей так и нет.